vl2011

Известный артист Люсьен Царищев ехал в огромной черной машине обедать в свой ресторан. Рядом сидел его сын – известный рэпер Группер.
- Погоди! – неожиданно сказал Люсьен водителю. – Тормозни здесь. Сдай малек. Ещё.
Водитель сдал.
( Дальше - большеCollapse )

Вы встречались с чем-нибудь загадочным, непонятным в своей жизни?
Мне вот не повезло. Всю жизнь я искал чудо, хоть каплю чуда, ничтожную малость необычного, но – ничего. Не повезло. Не повезло даже встретить человека, которому повезло больше, чем мне.
И вот во вторник сидел я в районной поликлинике, ждал очереди к окулисту. Ждал очереди, сидя в очереди. Читал книгу. Там удобно сидеть: в коридоре везде дерматиновые диванчики – из гладкого дерматина. Тёмно-зелёные. На два человека диванчик. Все пациенты умещаются, целая толпа.
Рядом со мной был дядька. Всё ёрзал. И всё время что-то спрашивал у меня, мешал читать. В конце концов я закрыл книгу, и мы стали болтать о всякой ерунде – о погоде, о даче. И вот разговор как-то повернулся как раз о чудесах, которых не бывает. Хочется чудес, а их нету!
- А Вы знаете, - сказал мой собеседник, - я видел чудо. Ну, не то чтобы видел… - тут он замолчал неожиданно, покраснел, достал большой мятый платок из кармана брюк и принялся сморкаться, а я, удивлённый, повернулся к нему всем телом, чтобы разглядеть его как следует, пользуясь, что я заинтригованный слушатель и имею право не сводить с рассказчика глаз.
Мужчина был лет пятидесяти, с хорошими ещё волосами, с крупным носом, большим ртом, живыми глазами, которые, мне показалось, немного разъезжались. Чем-то он напоминал Луи де Фюнеса – помните, из «Фантомаса»? Только де Фюнес был, кажется, лысым…
Не стану описывать, во что был одет этот счастливчик – я и не помню толком – шарф у него был на плечах оранжево-коричневый, дядька его всё время поправлял, будто дама. В общем, немного странный был господин.
Отсморкавшись, Луи (будем называть его так) спрятал платок, виновато улыбнулся и посмотрел по сторонам.
- Вы знаете, - сказал он, обращая ко мне свой покрасневший нос, - Вы первый, кому я рассказываю об этом. Почему-то мне захотелось открыться именно Вам…
Я в предвкушении заёрзал на дерматине.
- У Вас умные глаза, - сказал Луи. – Вы не станете насмехаться и ёрничать, если что-то покажется Вам странным или, допустим, скабрёзным. Видно, что Вы очень порядочный человек.
Я согласно кивнул.
( Дальше - чудо!Collapse )

Аня и Даша шли по мягкой от хвои лесной дороге, тёплой после летнего погожего дня. Вокруг было волшебно. Огромные сосны устроили ажурную крышу над пушистыми соснами-подростками, обступившими поляны, утыканные ромашками и бледно-зелёными кустиками незнакомых растений. Дорога то плавно уводила в сторону, то погружала в ложбину – и тогда снизу, на песчаных осыпях, можно было разглядеть причудливые мускулы сосновых корней. Солнце только-только скрылось из виду и ещё золотило макушки деревьев, и в бору образовался роскошный по своей мягкости и теплоте предсумеречный свет, открывающий фантастическую палитру зелёных, синих, коричневых и красных оттенков.
( Read more...Collapse )

НА ТЕЛЕЦЕНТРЕ

В длинных коридорах телецентра – полумрак. Полы ровные-преровные. Если бросить шар, он будет катиться долго и без звука: полы застелены каким-то мягким шумопоедающим материалом.
У монитора монтажной № 2 – Катя Васецкая и ассистент режиссёра Рита Хвостикова. Рите вчера исполнилось 18 лет, у неё круглое кукольное лицо, пушистые ресницы – и вся она кругленькая.
На экране фрагмент фильма «Большая руда» Василия Ордынского. Мужественное лицо артиста Урбанского, который играет водителя самосвала и возит руду. Он сидит за баранкой, ведёт машину, курит и одновременно разговаривает с красивой девушкой, которая сидит рядом.
Катя Васецкая впилась взглядом в Урбанского, боится пропустить нужный момент. Под глазом у неё фиолетовый свежий синяк, на голове (в волосах) – большие очки с тёмными стёклами. «Вот, вот, - говорит Катя, - сейчас, смотри!».
Евгений Урбанский, не переставая крутить баранку, ловко выплёвывает окурок папиросы в форточку автомашины.
- Вот молодец, - обрадовалась Хвостикова.
- Это ещё что, - сказала Васецкая. – И швыряют, и швыряют! И плюють, и плюють! – она перемотала плёнку, и Урбанский-Пронякин выплюнул окурок ещё раз. Катя остановила кадр. – Так, - пометила она в блокноте, - сорок девятая минута. Ровно.
Стукнули во входную дверь, дверь медленно открылась, в проёме появилась женщина средних лет, гладко причёсанная, с высокой стопкой видеокассет в руках – женщина придерживала их подбородком. Васецкая быстро скинула очки со лба на переносицу.
- Кать, ты здесь? – сказала женщина, аккуратно ставя кассеты на кресло. – Тебя Бульдог ищет. Говорит «срочно найди». Злой как собака.
- Скажи, сейчас приду, - сказала Васецкая, не поворачиваясь.
- Здесь можно кассеты полежат? – сказала женщина. – Я сейчас вернусь, - и ушла.
- Я вернусь, - протянула за ней Васецкая, думая о своём.
- Ой, Екатерина Петровна, чего сейчас будет-то?! – заныла Хвостикова, растягивая слова.
- Значит, Ритоша, - сказала бодро Васецкая, сбрасывая грустные мысли и листая свой блокнот, - значит, пиши… «Баллада о солдате»… Там где-то в районе двадцать пятой минуты поищи… Тоже Урбанский… Потом… потом – «Высота»… Там много… Рыбников, Макарова… все кидают и плюют. Поможешь, Ритоша?

( Read more...Collapse )

В ПЕРЕХОДЕ МЕТРО

Иван Петрович Коконов когда-то был школьным учителем физики. Он носил очки, боролся с несправедливостью и большую часть времени проводил в разноцветных галактиках и чёрных дырах. Однажды хулиганы проломили ему голову монтировкой, и Коконов пропал. Говорили, что он умер и похоронен в каком-то маленьком городе и даже – в закрытом гробу. Но это не так.
Спустя два года он опять появился в своей каморке, но уже без жены, без друзей, без родных. Он получал пенсию по инвалидности, страдал бессонницей, слонялся по улицам и иногда плевался в прохожих.
Прошёл ещё год. Иван Петрович полюбил кататься в метро. Он садился в центре вагона и угрюмо, сквозь сильные очки, разглядывал людей напротив, читая, словно книги, их судьбы и мечты. Бывало, он принимался хохотать и ошарашивал иного пассажира фразами типа: «А Вера-то Павловна - к вам больше не придё-ё-ёт!»…
Прошло ещё время. Кононов шёл по переходу метро в людском потоке и ничем не отличался от сограждан. Был он тощенький среднего роста кадыкастый мужичок лет тридцати пяти – из инженеров. Одет был тоже обычно и довольно прилично: светло-серые брючки из плащевки (со стрелочкой), синеватые сандалии и белая в крупную серо-голубую полоску рубашка с короткими рукавами. Истерзанную голову физика покрывала панама из светлой джинсы, на плече болталась серая холщовая сумка.
Старуху-побирушку со вздёрнутой верхнею губой Коконов видел здесь и раньше, и точно с такой же картонкой в сморщенных руках: «Умер сын, осталось трое внуков». Иван Петрович отделился от толпы и встал у противоположной стены, напротив старухи, поток разделял их. Иван глядел на старуху, а старуха, обнаружив внимание, поглядывала на Ивана. И опустила вдруг руку, предназначенную для приёма милостыни. Постояв минуты две, Коконов медленно, сбивая течение, пересёк людскую реку и, не сводя с бедной женщины напряженных глаз, приблизился к ней нос к носу.
- Что же Вы сына похоронили, Анна Спиридоновна,- сказал он глумливым тоном, - когда сынок-то Ваш живой да и водки трескает с ночи до ночи на мамкины рубли? А?.. И не стыдно Вам?.. И внуков у Вас - не случилось… И не будет уж теперь... А я, глупый, собирался денег Вам дать… Чтобы Вы здесь… не стояли… А?..
Лицо женщины сморщилось, отчего верхняя губа ещё сильнее поднялась, обнажив два заячьих зуба – один из которых был чёрным, гнилым. Из глаз её потекли слёзы, она достала мятый белый платок и попыталась вытереть глаза, но рука странным образом не дотягивалась до лица, как бы натыкаясь на невидимую преграду.
- Я видел, видел, - говорил тем временем Иван Петрович, - сын заставлял Вас таскать деньги. Он бьёт Вас, я видел. Знаю, он послал Вас сюда, где дружок его служит – земляк, милицейский, Горыныч – я уж слышу шаги… А сынку не долго Вас мучить… - Коконов порылся в сумке и выудил две толстые терракотово-белые пачки. – Берите. Здесь много, - он протянул деньги, - Вам хватит.
Женщина проворно спрятала добычу, не проронив ни звука. Иван Петрович насупился:
- Завтра Вы поедете в свою деревню… в Мажоров Майдан… И не вздумайте возвращаться… Я вижу, Вы мне не верите и считаете дураком? А зря…
- Это что здесь такое?! – раздался зычный уверенный баритон, и позади Коконова остановился, расставив широко ноги и выставив брюшко, молодой упитанный милиционер с сержантскими лычками на погонах рубашки. Он поднёс вялую руку к фуражке, заломленной на затылок, и скороговоркой произнёс: - Старший сержант Горынин, документики попрошу.
- А тебе, свинья, - металлическим голосом заговорил Коконов, наставляя линзы очков на сержанта и чеканя слова, - осталось постоять в сержантах – три секунды: раз, два, три! Больше ты не будешь врать, воровать, обирать сограждан и издеваться над девушкой Лизой. А будешь ты хрюкать и хрюкать, как и подобает свинье. Иди!
Горынин слушал Коконова, не сводя с него маленьких глаз и не моргая. Маленький влажный рот его приоткрылся, зрачки расширились. В начале монолога правая рука сержанта, висящая вдоль тела, поползла за спину, но тут же повисла тряпкой. После команды «Иди!» Горыныч вздрогнул и рухнул на колени. Колыхнулась толпа прохожих.
- Врача! – крикнул Иван Петрович, удерживая сержанта. – Человеку плохо! Помогите!
Двое таджиков из толпы – молодой и старый – подхватили милиционера подмышки, потянули к стене. Покатилась фуражка. Анна Спиридоновна большими глазами смотрела на Ивана, прижав к груди мятую картонку: «Умер сын, осталось трое внуков».
- Сын Ваш умрёт тринадцатого декабря, - сказал Коконов, проходя мимо, - не пытайтесь его лечить.

Каждый день я ем вот это.



Это абрикосовые семена, абрикосовые орехи. Я покупаю их на рынке у старого узбека по имени Мирза. По 300 рублей за килограмм.



Килограмма хватает надолго. На 2-3 месяца. Я ем орехи штук по 10 в день – больше, говорят, нельзя.
Купленные орехи (небольшую часть килограмма) я ошпариваю кипятком и промываю в нескольких водах. Чтобы не получить какую-нибудь «лямблию». Потом я держу орехи в тёплой воде несколько часов для размягчения. Потом я сливаю воду и ставлю чашку с орехами в холодильник, чтобы орехи не заплесневели.



Когда-то давным-давно я прочитал про АМИГДАЛИН (витамин В17), который якобы убивает раковые клетки. И этот амигдалин как раз содержится в косточках – яблок, груш и т.д. А больше всего амигдалина – в абрикосовых орехах.
Орехи эти – вкусные. Помогают они уберечься от рака или нет – я не знаю. Доказательства только косвенные. Просто вкусно их есть и всё.
Недавно я почитал о племени ХУНЗА, живущем в Гималаях на севере Индии - http://sovet-ok.ru/neobyasnimyj-fenomen-plemeni-xunza-tut-pochti-vse-zhivut-do-120-let/
Они живут до 120 лет, ничем не болеют и едят абрикосы летом и зимой и с утра до вечера.

Песенка «Как быть президентом» появилась сама собой за придумыванием завтрака - сначала насвистелась мелодия, потом сочинились первые слова.
Потом я стал размышлять, как аранжировать эту штуку, и привиделся мне барабан - большой барабан и хор подпевал-мужчин – такой бэк-вокал. И слабый женский голос вдали. Сочинил два куплета, и тут разболелась голова и болит до сих пор. И таблетки не помогают.
А как же дальше? Придумывать надо дальше! Ещё куплета три-четыре нужно. И вот - никак. Не придумывается. Целый месяц! Может, поможете, а?
А песня будет такая. Можно будет и видеоряд снять. Уже рождаются какие-то картинки. Шлёпающие (марширующие) по лужам сапоги…
А песня такая.
Раз, два три, четыре. Раз, два, три, четыре…
КОГДА
ТЕБЯ
НАЗНАЧАТ ПРЕЗИДЕНТОМ
ПОДОЛЬШЕ ЭТУ ВЛАСТЬ НЕ ОТДАВАЙ
(подпевалы скандируют: ПОДОЛЬШЕ ЭТУ ВЛАСТЬ!)
МЕТЛОЙ
ГОНИ
ВСЕХ ПРОЧИХ ПРЕТЕНДЕНТОВ
ПОДОЛЬШЕ ЭТУ ВЛАСТЬ НЕ ОТДАВАЙ
(хор: ПОДОЛЬШЕ ЭТУ ВЛАСТЬ!)

Второй куплет

НАЙДИ
СЕБЕ
ТОВАРИЩА ТАКОГО
ЧТОБ МОГ ТЕБЯ ДЛЯ ВИДА ПОДМЕНИТЬ
(хор безмолвствует)
СЕГОДНЯ ТЫ
А ЗАВТРА ОН
И СНОВА (ты)
ТАК ЛЕГЧЕ ЭТУ ВЛАСТЬ НЕ ОТДАВАТЬ
(подпевалы: ТАК ЛЕГЧЕ ЭТУ ВЛАСТЬ!)…

Ну, и всё пока. Теперь ваша очередь.

Индия. Гоа. Арамболь. 20 февраля 2017 года. 6.15 утра, вот-вот взойдёт солнце.
Лидия Круглова совершает пробежку по пустынному пляжу, наслаждается океанским воздухом и вдруг видит, что у кромки прибоя валяются три трупа в уродливых позах – два мужика и молодая женщина, европейцы. То ли выкинулись из воды, то ли сбросились с самолёта – неизвестно.
( Read more...Collapse )

Март чего-то тёплый. Кто-то, может, удивится, но не я. Потому что у меня дневник есть. И в дневнике моём записано, что зима в этот год началась 25 октября 2016 года. На целый месяц раньше. Вот и кончилась на месяц раньше.
Сегодня 25 марта 2017 года, и похолодало маленько. Идти уже никуда не хочется, хоть и солнце. Зябко как-то. И так неуютно неделю ещё будет, говорят. А дерьмократы завтра собираются без разрешения по улице Горького ходить. Бузить против власти. Что, мол, ворует. Ну, и завтра им навтыкают! По первое число. А я бы на месте Путина вообще это дело прикрыл. Ничего хорошего от этого Навального не будет, одни беспорядки. Сталин бы, конечно, такого не допустил – быстро бы отправил куда следует. Поэтому народ Сталина и ценит, до сих пор цветы несут. Но Путин тоже подходящий. Порядок есть. Улицы метут. Войны нет. В мире побаиваются. Пенсию какую-никакую платят – на еду хватает. Мы с супругой никогда так не ели, как сейчас: и бананы, и мясо всякое, и конфеты любые. А водки, например, я не пью. И не курим никто. И дочки наши сыты и обуты. И мужья у них есть. Чего ж ещё надо?! Этому Навальному? Я бы написал, чего ему надо, но не стану здесь бумагу портить.
Позавчера в Киеве убили убежавшего депутата Воронёнкова. Иуду. Говорят, что убили хохлы. Но я думаю, не хохлы. У меня своё мнение на этот счёт есть. Считаю, что все убийства такие происходят из-за денег. Или из-за бабы. И Листьев Владислав, и Вороненков этот – всё из-за бабла, как сейчас говорят. Я объясню, почему я так думаю.
Дело в том, что человек по сути – это животное. Но не целиком. Одна часть в нём – животное, а другая часть – человек. У всех по-разному эти части. У кого-то больше человека, у кого-то – наоборот, больше животного. А есть, что и чистое животное, ничего человеческого нет.
Человек никогда не убьёт другого человека, а вот животное убьёт запросто. А за что, спрашивается, животные убивают друг друга? А убивают животные друг друга или за добычу, или за самку. Больше не за что. Ведь не за идею же они грызутся? Вот и получается, что все такие заказные убийства – из-за денег. Или не поделил с кем-то наворованное этот Вороненков, или у кого-то бабу украл, певичку эту белокурую. Вот так я думаю.

Быль.
Шестой урок был посвящён возвращению Крыма России. Наступила третья годовщина, и Ольга Валентиновна рассказывала нам всю крымскую историю. Что когда-то Крым принадлежал царской империи, потом – СССР, а потом почему-то стал принадлежать Украине. Но три года назад власть на Украине захватили фашисты, и Крым снова достался России.
- Крым теперь наш! – радостно сказала Ольга Валентиновна, но, честно говоря, её мало кто слушал.
Был последний урок пятницы, за окном начиналась весна, и хотелось побыстрее туда, на улицу. На свободу. Сегодня можно было заслуженно погулять часа два, а то и три, без наезда родителей, и мало кто потащился домой. Шестой «А» чуть ли не всем составом вывалился со двора, и какое-то время мы просто стояли у стадиона, дышали воздухом. Наслаждались жизнью.
- Травка зеленеет, солнышко блестит! – продекламировал Ваня, и все засмеялись.
Травкой, конечно, не пахло, но и снега нигде не виднелось. Таджики подгребали мусор на газонах. Было сухо, солнечно, тепло и весело.
( Read more...Collapse )